Дебальцево  – город районного значения Донецкой области, один из крупнейших железнодорожных узлов.  Несколько месяцев   ополченцы Донецкой  народной республики вели за этот  стратегически  важный объект  бои с  вооружёнными силами   Украины.  Одним из участников  сражения на стороне ДНР был наш земляк  Леонид Ильин.  
– Леонид Валерьевич, за вашими плечами уже была настоящая война.  Двадцать лет назад  вы во время службы в армии попали на Кавказ, где разразился абхазско-грузинский конфликт.  Девять месяцев  военных действий – разве этого недостаточно, чтобы навсегда возненавидеть войну?  Как вы оказались в Донбассе?
– Знаете, я когда-то,  глядя на фотографии своих дедов, думал: «Как плохо, что не было меня рядом с ними в Великую Отечественную, я бы им помог  воевать с фашистами. Обязательно бы сыграл какую-то роль».  И когда  фашисты зашевелились на  Украине,  когда увидел по телевидению, что творилось в Одессе, Мариуполе, других городах и сёлах, понял, что дома сидеть не могу.  Связался с друзьями, они помогли добраться до учебной  части в Алчевске. А там, узнав, что у меня есть кое-какой опыт, направили в бригаду «Призрак», которой командовал недавно погибший Алексей Мозговой.   Я много слушал Мозгового в интернете, и мне нравилась его позиция, его восприятие мира, отношение к трудовому народу. И как человек он мне очень нравился. Горжусь, что довелось с ним плечом к плечу воевать, что именно он был моим непосредственным командиром.
Сначала я руководил отделением, потом взводом, ротой. У меня была боевая группа, я обучал людей воевать, пользоваться всеми видами оружия,  которое удавалось отбить у противника: это же не Абхазия с армейским снабжением.   У нас даже с патронами была проблема.   Лишь после Дебальцево у нас появилось всё  – автоматы, пулемёты, гранатомёты, миномёты, гаубицы…
– Говорят, вы в Дебальцево вошли одним из первых…
– И могу добавить, что в тот момент был штрафником…    Наказали за невыполнение приказа: вывел своё подразделение из-под огня, не дожидаясь распоряжения. Моя группа прикрывала  часть фронта, где стояла разведка.    Было очень холодно – минус 26 градусов, не было еды… Тяжело понимать, что для командиров  солдаты  — часто  всего лишь  пушечное мясо. А я жалел парней, за что  мне часто старшие выговаривали: «Ты слишком добрый, слишком заботишься, не положено так!». Вот и в тот раз, когда понял, что наш объект засвечен, а у голодных ребят ноги к сапогам примерзают, отвёл группу. Через несколько минут в то место ударила снаряды. Ребят я спас, а сам попал в штрафники.
В  Дебальцево  вошёл  с первой бригадой.  Мы к  городу  подходили очень долго, искали щели в обороне.  А когда группой в 60 человек просочились и  закрепились, то  оказались  в полном окружении.   И два дня там нас били со всех сторон.  Моё подразделение потеряло четверых убитыми и десять ранеными…   А штрафником я был всего один день:  к  следующему  вечеру меня уже реабилитировали, потому что   четыре единицы техники пригнал, привёз  оружие  и продукты.
 Когда освобождали Дебальцево,  на сто процентов убедился, что воюю с фашистами – их  кресты, символика  были буквально на всём, начиная с бронежилетов.    В  жилых кварталах   из подвалов выползали бабушки, дедушки, женщины и встречали, как в Великую Отечественную. Мы им раздавали еду, лечили их раны. Они плакали и рассказывали, как по-скотски  к ним относились «ВСУшники»  и  наёмники, как прикрывались ими словно живым щитом. Нас там, на половине Украины,  ждали и ждут.  
–  Весь мир шумит, что   в ДНР и ЛНР воюют российские войска, а наши уверяют, что войск там никаких нет,  только добровольцы…
– Наших частей там нет   действительно.  Только люди,  вступившие по зову сердца в ряды защитников Донбасса, жизненных прав.   В моём подразделении, например, из десяти человек  восемь было местных ребят.   Многие патриоты погибают,  но  на их место постоянно прибывают другие…   И  у меня  нет записи в документах  о моём участии в  военных действиях.  Сохранился только     специальный пропуск с  фотографией,   подписью Мозгового и печатью…
– Вот вы,  уралец, как  считаете, что движет    людьми, не щадящими жизни в гражданской войне?
– Они  не хотят жить так называемыми европейскими ценностями. Когда по Украине «бандерлоги» ходят с нацистскими  флагами, когда сдирают  ордена с ветеранов, когда официальные СМИ твердят, что в Великую Отечественную было всё по-другому и агрессорами были как раз русские, когда постоянно слышен призыв «Москаляку на гиляку!», когда в открытую грозятся:  «Мы вас всех, русских, будем вешать!» — разве  можно относиться к этому спокойно? Это не нам, живущим в России, грозят, а таким же жителям Украины, только говорящим на русском языке  Их защищать мы и шли.
  – Как долго  вы там пробыли?
– Три зимних  месяца, но для меня это было как три года… Каждый день какая-то операция, а то и не одна. Каждый день по лезвию ножа. В бой вступаешь первым, выходишь из боя последним. Тяжело было, смерть постоянно рядом.  Мне повезло. Много моих ребят погибло, а у меня ни одного ранения… Я никогда не надевал каску и бронежилет, плевал смерти в лицо. И когда   нас расстреливали из гаубиц, картечью, били всяким запрещённым оружием, то иногда из десятка я один оставался живым  и даже не раненым. Собирал раненых и выводил из боя. Сам оказывал первую медицинскую помощь, потому что санинструкторы часто погибали первыми.  Потом  почувствовал, что всё, хватит уже, устал от крови, от постоянного напряжения…
– Как вы думаете: удастся  народным республикам  выстоять?
– Если россияне будут помогать, то удастся. Самим не удержаться: с оружием проблема, его приходится брать в бою. Есть случаи предательства – идёт подкуп с той стороны. И наёмники – хорошо подготовленные, во всём мире уже воевавшие  солдаты  – идут   только убивать.
 Очень  боюсь, как бы всё это на Россию не перекинулось,  потому что «белоленточники», я это хорошо чувствую, желают, чтобы у нас началось то же самое. Я коммунист, но в данный момент   поддерживаю российское правительство. Главное, чтобы закончился этот ад на Украине.
Воля БЕЛОКРЫС