Леонид Иванович Маслов родился в 1903 году в Верхней Салде Свердловской области. Учиться ему долго не пришлось. Гибель отца-литейщика от упавшей изложницы в мартеновском цехе и старшего брата в гражданскую войну заставили юношу быть кормильцем в семье. Всесторонне развитый, начитанный, владевший каллиграфическим почерком, от рассыльного завода он проходит путь до руководителя предприятия.
В Коркино Леонид Иванович приезжает в 1935 году, где возглавит строительство шахт и разрезов.
За 13 лет работы в Коркино Леонид Иванович много сделал для его развития. Организация, которую он возглавил, вначале называлась Коркинское управление строительства новых шахт. Уже к концу 1939 года и к началу 1940 года организация коркинских шахтостроителей стала неузнаваемой. Она возмужала, обогатилась опытом строительства разрезов, шахт и гражданских сооружений и жилья, обладала высококвалифицированными строительными кадрами рабочих и инженерно-технических работников. В её распоряжении имелась современная техника: экскаваторы, бульдозеры, врубовые машины, отбойные молотки, парки автомашин.
В июне 1942 года решением Правительства СССР в рабочем посёлке Коркино на базе управления новых шахт был организован трест «Коркиншахтстрой» с подчинением его Народному комиссариату угольной промышленности СССР. Управляющим был назначен Маслов.
Будучи руководителем треста, Леонид Иванович ни на минуту не забывал, что он прежде всего представитель того народа, которым руководит. Именно поэтому он жил неразрывно с народом. Его постоянно видели в первой, второй и третьей сменах на строительстве разрезов, шахт, домов и культбытовых объектов, в цехах подсобных предприятий. Он появлялся там, где всего труднее. Убеждал, требовал, приказывал, хвалил и помогал.
Один из ветеранов труда Домрачев, десять лет проработавший с Масловым, вспоминал, что отличительными чертами Леонида Ивановича были требовательность и чуткость к подчинённым. Он пользовался большим авторитетом среди рабочих, знал почти всех на стройке.
В тридцатые-сороковые годы строители ощущали большой недостаток материалов, особенно леса. Это сдерживало строительство жилья, шахт и разрезов. Маслов берёт в облисполкоме наряды на заготовку леса в Назаровском и Варламовском борах, создаёт из строителей бригады рубщиков, и те в короткий срок завершают заготовку древесины.
С особым презрением относится Леонид Иванович Маслов к людям, допускавшим неуважение к рабочим, тем более обсчёты. К примеру, был такой случай. Из-за халатности десятника и нормировщика на одном из участков строительства были необоснованно занижены объёмы выполненных работ, и поэтому бригада не получила в тот день полагающийся ей дополнительный продовольственный паёк за перевыполнение заданий. Узнав об этом, Леонид Иванович возмутился, немедленно послал на место сотрудника отдела труда и зарплаты треста. Проверка показала справедливость требований рабочих, и они получили дополнительный паёк.
Бережливое отношение к народному добру – это необходимое качество он прививал всем. Однажды на площадку строительства шахты № 27 было доставлено несколько вагонов мелкого щебня. По нераспорядительности надзора, руководившего разгрузкой, щебень оказался небрежно разбросанным вдоль железнодорожного полотна. Узнав это, Леонид Иванович Маслов обязал во внеурочное время собрать щебень, не оставив даже следов.
 
Требовательность Леонида Ивановича Маслова нравилась не всем, и недруги поспешили воспользоваться следующим случаем, о котором вспоминает Татьяна Тимофеевна Ермолаева.
Однажды пьяный рабочий Шахтстроя, которого Маслов не допустил на смену, ломился в квартиру Маслова. Леонид Иванович, занятый работой, сказал: «Уйдите, не мешайте!»
– А-а, ты не хочешь!
Пьяный ушёл, но упал на лестничной площадке и ушибся. Недруги Маслова сразу же ухватились за это, и дело было передано в суд. Конечно, Маслов необдуманно признал себя виновным в том, что надо было проводить пьяного на улицу, а он этого не сделал.
Маслову дали шесть месяцев принудительных работ, сняли с должности начальника Шахтстроя и исключили из партии. Жена Антонина Андреевна плакала, требовала: «Уедем!» Леонид Иванович был просто убит. Друзья убеждали: «Решение несправедливое, надо подавать заявление об отмене этих решений, их отменят!»
И Маслов остался в Коркино. Он поступил на работу на вскрышу разреза № 1 вначале смазчиком, через две недели стал помощником машиниста трёхкубового экскаватора, куда его пригласил бригадир, отличный машинист, приехавший с Украины. После нескольких месяцев Маслов сдал экзамены и уже стал самостоятельно работать машинистом. Он стал спокойным и весёлым. Друзьям говорил: «Какая благодать: отработал восемь часов и отдыхай! А заработок почти в два раза больше, чем у начальника».
Леонида Ивановича выбрали сначала профоргом брига-ды, затем членом постройкома. Он часто говорил: «Как полезно начальнику побыть на месте рабочего. Знаешь, сколько ошибок делал начальник Маслов!»
После ареста секретаря райкома, который оказался «польским шпионом», сразу начали пересматривать дела, рассмотренные с его участием. Позднее Маслова восстановили в партии и на должности управляющего трестом «Коркиншахтстрой».
И вновь Леонид Иванович  на строительной площадке, руководит людьми, показывает пример честного отношения к делу.

В годы войны сроки строительства шахт и разрезов определялись буквально месяцами. Не хватало людей, транспорта, материалов, жилья.
Шахтостроители военных лет помнят гневные и пламенные речи Леонида Ивановича Маслова на общих собраниях, где выступали очевидцы злодеяний фашистских оккупантов на нашей земле. Он всех призывал работать с полной отдачей сил для ускорения победы над ненавистным врагом.
О его доброте и человечности ходили легенды. Он принял к себе на квартиру семью, эвакуированную из Ленинграда, и делился с ней пищей и одеждой.
По инициативе Леонида Ивановича Маслова в годы Великой Отечественной войны был организован дом отдыха в Еткульском бору для ослабевших рабочих и специалистов- шахтостроителей.
«Помню – рассказывал Антон Фролович Давыдов, бывший шофёр Леонида Ивановича, – мы срочно приводили в порядок разбитые трактора. Решили работу выполнить за 12 дней. Руководители обещали за выполненную в срок работу по хлопчатобумажному костюму, ботинкам и усиленному дополнительному пайку. Работу закончили за 7 дней. Леонид Иванович остался доволен. Приказал: что обещали, выдать сегодня же. И за досрочных 5 дней премировали.
Товарищ Маслов сам приехал ко мне на квартиру. Посмотрел, как живу, с женой поговорил. И здесь же при нём выдали мне за досрочный ремонт дополнительно 500 рублей денег и две пары сапог из «коркинского хрома» – мне и жене. На такую заботу и внимание мы отвечали упорным трудом.
Бывало, в любое время, даже ночью, заводили трактора и ехали вытаскивать из грязи автомашины с материалами для строек, спали по 3–4 часа в сутки.
Приезжая на стройку, Леонид Иванович с каждым рабочим, как со старым знакомым здоровается за руку, иных назовёт по имени-отчеству. Расспросит не только о работе, но и о семье».
 
Несмотря на свою чрезвычайную занятость, Маслов помогал развитию самодеятельности, поощрял руководителей и участников кружков. Потому многие трудящиеся и их семьи активно в них занимались. А какую большую заботу проявлял Леонид Иванович об эвакуированных из Ленинграда ребятишках, которые жили в Коркинском детдоме. Отдал под детдом самое тёплое в городе здание – только что построенную для треста гостиницу. Он помогал детскому дому всем, чем мог, часто сам в нём бывал,  и всегда его встречали с радостью.
Три детсада из Смольнинского района Ленинграда были полностью на иждивении треста. Дети после войны возвращались в Ленинград в спальных вагонах, одетые с ног до головы, на все сезоны обеспеченные бельём и другой одеждой.
Из детского дома для ленинградцев Масловы взяли на воспитание мальчика, Сашу Гошева, трёх лет (после того, как погибла его мать в Ленинграде), самого болезненного, угрюмого, неуживчивого, замкнутого.
Антонина Андреевна позднее вспоминала:
«Я долго приглядывалась к одному из мальчиков, привезённых из осаждённого города. Когда я глядела на него, у меня появилось какое-то странное смешанное чувство любви, жалости. Оно усилилось, когда маленький Саша случайно назвал меня мамой. Я взяла его к себе. Дома он освоился быстро. Я ему сказала: как увидишь автомобиль, так встречай, это приехал твой папа. И тогда он, трёхлетний малыш, с радостным криком бросился тебе на шею, ты понял всё и благодарно посмотрел на меня.
Мы старались заменить ему отца и мать. Но вот нашёлся родной отец Саши. Приехал, показал мальчику паспорт, что именно он – Гошев, и увёз его. Знакомая Масловых, Антонина Полякова, жившая в Ленинграде, получила от Леонида Ивановича телеграмму: «Верни Сашу, буду вечно благодарен». И она стала посещать Сашу. Оказывается, он отцу нужен был, чтобы отсудить часть комнаты от сестры матери Саши. Когда отсудил, то заявил:
– Можете его брать обратно.
Полякова дала в Коркино Маслову телеграмму: «Немедленно выезжайте с документами усыновления».
На второй день он самолётом прибыл в Ленинград, и когда пересекал старый Невский, его окружила гурьба детей. Они наперебой кричали: «Дядя Лёня, дядя Лёня, а разве вы не узнали нас? Мы из 39 детсада». Дядя Лёня стоял и плакал: первый раз в жизни он в Ленинграде и вдруг его узнали.
Масловы снова обрели сына. Он вырос, получил образование. Когда юноша учился в техникуме, а Леонида Ивановича уже не было в живых, родной отец пытался через дирекцию техникума вернуть сына. Но Саша ответил: «У меня один отец – Леонид Иванович Маслов, другого отца у меня нет».
Позднее в семье Масловых появился второй сын – Сергей. Одного из внуков назвали в честь деда Леонидом.                  
Леонид Иванович уехал из Коркино в 1948 году, получив назначение в Башкирию. В 1947 году в соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР товарищу Маслову присваивается персональное звание горного директора, коркинцы избрали депутатом областного Совета.
 
Чтобы оценить всё сделанное первостроителями и Леонидом Ивановичем Масловым для превращения рабочего посёлка Коркино в город Коркино, надо заглянуть в 1934–1935 годы. На месте Дворца культуры имени Кирова – сенобаза, на месте кинотеатра Горького – топь и болота. На месте, где расположены здание треста «Южуралпромстой» и два жилых квартала, были землянки так называемого «чёрного городка». На месте детской больницы небольшое озеро, где можно было кататься на лодке. Там, где сейчас проспект Горняков, шумел крупный берёзовый кустарник, перемежавшийся небольшими болотами. В районе завода «Динамо» озеро Круглое, где купались дети, на месте дома связи и магазина размещался большой лесосклад с подъездными железнодорожными путями.
Первые кирпичные дома на проспекте Горняков построены в 1935-1936 годах, как и здания одноэтажной поликлиники, школы № 1.
Всё это уже история.           
…Умер Леонид Иванович в 1954 году в городе Назарово Красноярского края.
В то неяркое июльское утро он спешил на работу. Он плохо себя чувствовал. Жена волновалась за него, просила полежать, но он отвечал своей любимой фразой: «Лучше сгореть на ходу, чем тлеть лёжа». Уходя, он просил жену подобрать материалы для доклада. Через несколько часов его не стало… Не выдержало сердце. И жена, Антонина Андреевна, желая передать нам частицу души человека, который вместе с ней шёл по жизненному пути, который столько много сделал для людей, написала, обращаясь к мужу как к живому:
«Твоё сердце… Оно было полно любви к людям.
Твоё сердце… Первый раз оно сдало во время несчастного случая на шахте Коркино. Твоя жизнь оказалась в опасности. Но ты переживал за других.
Меня порой удивляло, как мог твой организм выдержать такие предельные нагрузки.
У тебя за плечами не было высшего учебного образования. У тебя за плечами была только практика. Но ты постоянно учился, читал массу книг, отнимал время от сна и отдыха, словно таких вещей, как прогулка, воскресное гулянье на реке или просто приятная после трудового дня минутка без дела, для тебя не существовало. Сколько раз я просила тебя хоть как-то придерживаться распорядка дня. Завтракал ты в машине тем, что я успевала собрать тебе. Ты сердился, когда я приносила тебе еду в кабинет. Мы даже ссорились из-за этого. Но ты был неисправим.
Большие испытания на твою долю выпали в Башкирии. Мы приехали на новую стройку. Глухие места. До ближайшей железной дороги было 95 километров. Палатки, первые дома. Непролазная грязь. Шли послевоенные годы, но трудовое напряжение у людей, строящих новый разрез, было такое же, как и в войну. Ты очень хотел быстрее закончить стройку. Болел за неё. И вот тогда твоё сердце сдало второй раз.
Потом Назарово. И снова всепоглощающий труд. И… развязка… Я знаю, если бы ты знал свою судьбу, всё равно жил бы так, не думал о себе. Подтверждение этому – твоя жизнь».
 
В 1968 году, в год 65-летия Леонида Ивановича, ветераны-строители Коркино обратились в городской Совет с предложением о переименовании улицы Рабочей в улицу Маслова. В обращении они написали:
«Леонид Иванович всю свою сознательную жизнь горел ярким пламенем бойца. Он умел гореть. Он презирал тех, кто не горит, а тлеет. Наш долг живых, его соратников, увековечить память незабвенного Леонида Ивановича Маслова для воспитания новых поколений. Пусть берут с него пример молодые!»
10 января 1971 года исполком городского Совета депутатов трудящихся своим решением просьбу ветеранов удовлетворил.
Леонид Иванович знал эту улицу. Она – одна из первых в городе, пересекает его с севера-востока на юго-запад. На ней сейчас находятся больницы, типография и редакция газеты «Горняцкая правда», жилые дома. Леонид Иванович мечтал о большом, красивом городе Коркино, и земляки воплощают его мечты в жизнь.
Жизненный путь Леонида Ивановича Маслова нельзя втиснуть в самые объёмистые страницы. Всё его содержание трудно передать словами, можно только понять его сердцем, если оно такое же большое, как у него.
 Ольга Автухович,
член научного общества учащихся